По следам 1-го Богунского полка
Как сражалась
революция *
Рассказы
участников гражданской войны 1917-1920 г. В сборник вошли
воспоминания участников гражданской войны – прославленных
полководцев, комиссаров.
В СТЕПЯХ УКРАИНЫ
(Данилюк Г.С. Начальник штаба 1-го
Богунского полка, сформированного Н. А. Щорсом.
С июня 1919 года — командир 2-го
(389-го) Богунского полка).
В Унече штаб
богунцев занимал небольшой деревянный домик с высоким крыльцом и
большим двором.
Однажды — это
было в октябре 1918 года, когда, пытаясь разложить наши ряды,
вражеские лазутчики всячески настраивали бойцов против ежедневных
строевых и полевых занятий, — произошел один эпизод, характеризующий
храбрость и собранность Щорса.
Таким он был
всегда
Я сидел в штабе
за работой. Время было послеобеденное. Щорс только что приехал с
поля, с занятий, и писал, сидя за соседним столом.
Внезапно во
дворе раздался топот, шум. На крыльце кто-то крикнул, и тут же
просвистела пуля. Тотчас прогремели поблизости еще выстрелы, на
крыльце затопали, дверь распахнулась, и в комнату ворвалось
несколько человек с винтовками наперевес. Передние навели оружие на
Щорса и на меня. В мою руку, потянувшуюся к поясу за револьвером,
уперся штык. «Бесполезный и глупый конец», — промелькнуло в голове.
— Выходи во
двор, откомандовал! Там братва тебя научит, как вертать старый
режим! — закричал на Щорса чубатый партизан.
Последующее
произошло мгновенно. Щорс схватил лежавшую на полке у стола ручную
гранату и, замахнувшись ею, крикнул:
— Назад,
бандиты! Всех уложу на месте!
Дверь рухнула
под напором ринувшихся в нее нападавших. Комната опустела.
— Братва, он
нас бомбой! Спасайся! — закричал кто-то во дворе.
Щорс с гранатой
в руке выскочил на крыльцо, у которого шумной, беспорядочной кучей
толпились партизаны. Ближайшие кинулись назад, сминая задних. Толпа
забурлила и отхлынула от крыльца.
— Стойте! Не
бойтесь и не галдите! — крикнул Щорс.
Толпа
остановилась и затихла.
— Товарищи
партизаны! — продолжал Николай Александрович Щорс. — Бомба не для
всех, а для гетманских и немецких холуев. Они обманщики. Не верьте
им. Советская власть собирает и готовит вас, чтобы выгнать с Украины
немцев и гетмана. Как же победите вы, если не научитесь владеть
оружием? Тут все добровольцы. Кому не нравится, отпустим. Пусть идет
куда хочет.
Щорс сошел с
крыльца.
Двор штаба уже
оцепляли прибежавшие по тревоге дежурная рота и комендантская
команда.
— В две
шеренги становись! — подал команду Щорс, вытянув в сторону левую
руку.
Толпа дрогнула и
быстро вытянулась, пристраиваясь влево. Щорс, выйдя к середине строя
и подав команду «Равняйсь! Смирно!», сказал:
— Сначала
выбросим вон гетманских наймитов. «Выходи!» — сказал он чубатому
верзиле, который только что угрожал Щорсу штыком. — И ты, и ты, —
ткнул он пальцем еще двоих, врывавшихся в штаб. — Выходи!
Эти трое вышли
из строя и были обезоружены комендантом.
— Товарищи
партизаны! — сказал Щорс. — Не позволим предателям позорить наш
полк. Предлагаю немедленно выбросить остальных шкурников.
В шеренгах
загомонили, строй нарушился, вытолкнув вперед еще несколько человек.
Комендант уводил
под конвоем арестованных.
— Повторяю, —
обратился Щорс к стоявшим в строю, — кому не нравится дисциплина и
порядок, того хоть сейчас отпустим. Кто хочет уйти из полка — три
шага вперед, марш!
В шеренгах никто
не пошевелился.
— Ротные
командиры! — продолжал Щорс. — Разведите бойцов по баракам. Сегодня
же провести собрания, выявить остальных чужаков и сдать в трибунал.
Командиры батальона — в штаб.
Когда все мы
вошли в помещение, Николай Александрович, кладя гранату на полку,
рассмеялся:
— Как они
отсюда рванули! Я думал, дом развалят. А граната ведь без запала...
Таков он всегда
был — не терялся в трудную минуту.
Бой за Седнев
10 января 1919
года полк двигался к местечку Седневу, от которого не так уж далеко,
верст двадцать пять, оставалось до губернского центра Чернигова. Был
сильный мороз. На дорогах — сугробы. Для облегчения перехода пехоту
посадили на крестьянские подводы, шедшие под прикрытием
кавалерийского эскадрона.
Щорс с
оперативными работниками штаба и группой кавалеристов находился
впереди. Посланные ранее разведчики сообщили, что местечко занимает
рота гайдамаков, вооруженная станковыми пулеметами.
Это давало
основание предположить, что бой за Седнев не будет упорным и
продолжительным. Однако обстановка оказалась посложнее.
Прискакавший
позже к головному отряду конный разведчик доложил Щорсу, что
неподалеку, на хуторе, удалось захватить гайдамака. Пленный показал,
что в Седнев час назад прибыл из Чернигова батальон с пулеметами,
одним орудием и обозом. Пехота разместилась по хатам, а пушка и обоз
стоят на площади.
Наши разъезды,
сообщил гонец, спешились и ведут перестрелку с гайдамаками,
окопавшимися на окраине Седнева.
Щорс посмотрел
на часы. Короткий январский день клонился к вечеру.
— Слезай! —
отрывисто бросил командир полка. Он стал спускаться в овраг у
дороги.
За ним
направилась вся спешившаяся группа.
— Через час
стемнеет, — сказал Щорс, — мы не успеем подтянуть всю пехоту. А в
потемках гайдамаки могут уйти из-под удара.
Секунду-другую
он помолчал, размышляя, как лучше поступить в этом случае. Потом
кивнул своему помощнику Квятэку, тот подошел ближе.
— Казимир, —
сказал ему Щорс, — галопом к колонне. Отбери лучших лошадей, сажай
первую роту на сани. На рысях к местечку! Ты с нею. Атакуй с ходу! А
мы, — Щорс обвел глазами свою группу, — отрежем выход на
черниговскую дорогу. Гони!
Квятэк ускакал.
Снова посмотрев на часы и на небо, Щорс подал команду:
— Становись!
По порядку номеров рассчитайсь!
Нас оказалось
двадцать восемь человек с двумя ручными пулеметами. Оставив на месте
коноводов с лошадьми, которым было приказано двигаться вслед за
ротой, мы побежали за Щорсом по оврагу, увязая в глубоком снегу.
Видели только серое небо и слышали далеко справа перестрелку. Овраг
тянулся к южной окраине Седнева. Мы пробежали по нему с версту.
Неожиданно показались хаты.
— В цепь! К
бою! — крикнул Щорс.
Через плетни и
огороды мы цепью вбежали в местечко и перехватили центральную улицу.
Без выстрела выбежали к площади, где находилось десятка полтора
запряженных саней, орудие на огневой позиции и дымили походные
кухни. Между всем этим сновали гайдамаки.
— Ложись! —
подал команду Щорс. — Огонь!
Мы залегли за
плетнем и открыли стрельбу из пулеметов и винтовок.
На площади
началось невообразимое. Выскочившие из хат гайдамаки, не понимая,
что происходит, в панике метались то в одну, то в другую сторону.
Многие бросились к той окраине, откуда мы ждали свою роту. Кое-кто с
противоположного от нас края площади открыл огонь.
А что же Квятэк?
Ему пора быть тут. Промедлит он, опомнятся гайдамаки — нашей группе
придется туго.
И вдруг на
восточной окраине закипела стрельба, а за нею грянуло «ура»,
приближаясь к нам. Теперь гайдамаки очутились под огнем с двух
сторон. Еще несколько минут, и на площадь выбежала цепь 1-й роты с
Квятэком впереди.
Бой отгремел за
полчаса. Большинство гайдамаков сдалось в плен, так и не разобрав,
какие же силы их бьют. Лишь немногим удалось выскочить из местечка
на черниговскую дорогу. Их дотемна преследовали и ловили наши
кавалеристы.
Возбуждение и
радость долго не могли улечься. К Щорсу подбегали бойцы,
поздравляли. Нам достались около ста пленных, одно орудие (оно так и
не успело выстрелить), два зарядных ящика со снарядами, шесть
станковых пулеметов и обоз с тремя походными кухнями. Противник
потерял десятки солдат убитыми и ранеными. У нас было ранено только
несколько человек.
В сумерках
вступили в Седнев основные силы полка. Ликование стало общим. Все
удивлялись и радовались тому, что одна рота и тридцать спешенных
всадников разгромили усиленный пушкой и пулеметами батальон
гайдамаков, да еще с ротой в придачу.
Вечером в штабе,
разместившемся в помещении школы, собрались командиры батальонов и
команд для получения приказа на завтрашний марш.
Обжигаясь
горячим борщом, доваренным в трофейных кухнях, перебирали детали
сегодняшнего события.
— А едят,
гады, не по-нашему. Смотри, какой жирный борщ, — говорил, вытирая
усы, командир 3-го батальона Герасименко, бывший унтер-офицер. — Ну
и мы их накормим в Чернигове, будет отрыгаться им до Киева...
— Не хвались,
идучи на рать, — сказал ему комбат Кащеев. — Вот пленные говорят,
что в Чернигове у них войск много и бронемашины. Попотеть придется.
Как ты, Николай Александрович, думаешь? — обратился он к Щорсу.
— Мы новая,
революционная армия, — ответил Щорс, — и воевать должны по-новому.
Не бойтесь, что противник числом больше. Зато мы сильны
революционным духом. Применяйте внезапность, нападайте с тыла.
Зажигайте бойцов злостью к врагу и одной думой — победить. Тогда не
устоять гайдамакам!
Спартаковец
Шварц
В связи с боями
за Чернигов вспоминается человек, совершивший геройский подвиг на
улицах города. Это Генрих Шварц, член германского революционного
союза «Спартак», бывший солдат 106-го немецкого пехотного полка,
ставший бойцом-богунцем.
У нас в полку он
появился в октябре 1918 года. В один из погожих дней партизаны
привели в штаб полка немецкого солдата, встреченного ими в
нейтральной зоне. Гайдамаков и петлюровцев — пленных и перебежчиков
— приводили часто, к этому уже привыкли, а вот немец был впервые.
— Чудной
какой-то. Сам пришел, за руку здоровается, похоже — рад нас видеть.
Всю дорогу болтал по-своему и немного по-нашему, а понять трудно.
Вроде просится к нам на службу. «Патронами и гранатами запасся до
победы», — говорил старший конвоир, ставя в угол немецкую винтовку и
положив около нее сумку с боеприпасами.
Перебежчик был
жилистый человек среднего роста и средних лет, в сильно поношенном,
но опрятном немецком обмундировании. По-русски говорил плохо, но
понимал все, о чем его спрашивали.
— Шварц
Генрих...— рассказал он. — Работал слесарем в Мюнхене. Теперь
солдат... Я — Спартак. — Он вынул из кармана френча и показал нам
членский билет союза. — Пришел вам помогать. Нужно скорее делать
капут войне, вашу революцию передать в Германию и дальше. Тогда
скоро будет мировая революция.
Горячо просил
Шварц принять его в наш полк и был зачислен в 4-ю роту. Среди
недавних партизан он резко выделялся дисциплинированностью и
аккуратностью во всем, что бы ни делал. Свою винтовку держал в
идеальном состоянии. За это сторонники партизанской вольницы сначала
невзлюбили «муштрованного немца».
—
Выслуживается!..— говорили они. — Наверное, нашкодил на Украине, вот
и пришел шкуру спасать.
Последующие
события сразу изменили подозрительное отношение к нему.
Спустя несколько
дней 4-я рота вела бой с крупным отрядом гайдамаков. На глазах у
всех Шварц несколькими выстрелами сразил офицера и прислугу двух
станковых пулеметов. Гайдамаки, отстреливаясь, начали отход,
превратившийся под нажимом роты в беспорядочное бегство.
Второй
гайдамацкий офицер, сев на коня, скакал к дальнему перелеску.
Расстояние до беглеца увеличивалось с каждой секундой, а стрельба по
нему из разнокалиберных, не обладавших меткостью партизанских
винтовок и обрезов была безрезультатной. Еще сотня метров, и офицер
скроется в перелеске.
— Шварц,
стреляй! — закричали бойцы немцу, который чинил закапризничавший
ручной пулемет.
Шварц схватил
свою винтовку и выстрелил с колена навскидку в далеко маячившего
всадника. Тот свалился с лошади, шарахнувшейся в перелесок. У
убитого нашли ценные оперативные документы.
Бой кончился.
Героем его был Шварц. Бойцы окружили немецкого спартаковца, шумно
выражая восхищение его меткостью, хлопали по плечу и наперебой
угощали куревом. Этот бой сделал Генриха полноправным членом ротной
семьи. Он никогда не сидел без дела — то ремонтировал, то
пристреливал винтовки и пулеметы.
— Рабочий
человек, мастер на все руки! — с чувством симпатии говорили о нем
бойцы.
Прошла неделя.
4-я рота находилась ночью на заставе в нейтральной зоне. Шварц с
подручным — бойцом-украинцем — был поставлен в секрет в удаленном от
роты перелеске. На рассвете на дозорных вышла гайдамацкая разведка —
два отделения с унтер-офицером, всего пятнадцать человек.
Генрих бросил
гранату и уложил троих. Потом он и его подручный из винтовок ранили
еще двоих. Тогда Шварц поднялся с гранатой во весь рост и, мешая
немецкие команды с русскими, приказал остальным бросить винтовки и
поднять руки. Остолбеневшие при виде немца гайдамаки беспрекословно
подчинились. Так с поднятыми вверх руками обезоруженные пленные и
были сданы командиру роты, поспешившему на выстрелы с подкреплением.
Вскоре после
этого, в темную ночь, Шварц стоял на посту у товарного вагона с
боеприпасами в железнодорожном тупике станции Унеча. На него
набросились три вооруженных бандита, намеревавшихся взорвать
боеприпасы. Легко раненный, Генрих убил двоих, а третьего уложил в
грязь и сдал живым прибежавшему по тревоге караулу.
А разве можно
забыть, каким незаменимым человеком оказался Генрих Шварц в
ноябрьские дни!
На третий день
после того, как в Германии вспыхнула революция, узнавшие об этом
солдаты 19-го и 106-го полков немецкой армии прислали к нам свою
делегацию. Эти полки были расквартированы по ту сторону нейтральной
зоны.
Политработники
Богунского полка организовали митинг с участием бойцов и командиров,
немецких делегатов и населения Унечи. Произносились горячие,
революционные речи. Все понимали, что революция в Германии положит
конец немецкой оккупации Украины и вызовет большие политические
перемены в Европе. Генрих на митинге переводил слова делегатов и сам
выступил, призывая земляков к братанию.
Это было 12
ноября. А на следующий день Богунский полк отправился в гости к
немцам. Приглашение это передали нам делегаты, заночевавшие в Унече.
В полном боевом составе, со знаменем и музыкой, богунцы перешли
нейтральную зону. Оба немецких полка под руководством вновь
избранных солдатских комитетов вышли навстречу нам. Состоялась
бурная манифестация — братание и митинг. И опять Генриху Шварцу
пришлось взять на себя обязанности переводчика. Бывшие его
однополчане, увидев «пропавшего без вести» живым и невредимым,
внимательно слушали Генриха, который говорил о большевиках только
хорошее и советовал своим землякам скорее возвращаться домой.
Не забыть
возбужденных лиц, восторженных возгласов на непонятном нам языке, но
с вполне понятным смыслом, когда на этом многолюдном митинге солдаты
немецких полков принимали постановление о том, что они прекращают
военные действия против советских войск и начинают немедленную
эвакуацию в Германию.
Когда церемония
встречи закончилась, Генрих Шварц попросил разрешения остаться на
сутки у своих земляков. Мы не возражали. Отдельные бойцы говорили,
что теперь наш немец захочет уехать на родину и в Богунский полк не
вернется. Но ровно через сутки Генрих прибыл в Унечу, явился к Щорсу
и заявил, что будет драться вместе с богунцами за Советскую власть.
В боях за
Чернигов 4-я рота, а с нею и красноармеец Шварц, наступала в обход
города. Сжатые с двух сторон гайдамаки пытались вырваться на
киевскую дорогу, где залегла и сдерживала их огнем 4-я рота. Против
нее оказалось больше двух петлюровских рот.
Сбоку, из узкого
переулка, выдвинулась вражеская бронемашина. Неистово строча из
пулемета, она шла на помощь своим пехотинцам. Ружейный огонь
безвреден стальной громаде, а наших орудий поблизости не было. Еще
несколько метров, и броневик сомнет нашу цепь, выведет за собой
гайдамаков.
Вдруг Шварц
поднялся со связкой ручных гранат. Перескочив забор палисадника, он
бросился к машине, швырнул под нее эту связку и тут же упал.
Прогремел взрыв.
Броневик осел и остановился. Рота поднялась в атаку и отбросила
противника. Экипаж бронемашины и гайдамаки сдались.
Шварц был
смертельно ранен. Его оперировали после занятия Чернигова лучшие
хирурги, собранные для этого Щорсом. Операция не помогла. Шварц
прожил еще двое суток. Он умирал спокойно и мужественно.
И долго потом
вспоминали богунцы немецкого солдата-спартаковца Генриха Шварца как
живой пример братской солидарности рабочих всех стран и всех наций.
Во дворце
губернатора
Оборонять Киев
Петлюра уже не мог. Деморализованные его части, боясь окружения,
спешно отступали, оказывая слабое сопротивление. Наша разведка,
проникнув в Киев 5 февраля, установила, что город остался без власти
и в нем орудуют темные элементы. Это подтвердила и прибывшая к нам
делегация рабочих. На следующий день Богунский и Таращанский полки
вступили в Киев.
Народ сплошной
стеной стоял вдоль улиц от бедняцкого Подола до богатого Крещатика,
бурно приветствуя Красную Армию. На Крещатике состоялся
многотысячный митинг.
Встал вопрос:
где расположиться штабу?
Ревком разрешил
штабу бригады занять бывший губернаторский дворец, раскинувшийся в
аристократических Липках на целый квартал. Щорс согласился, и мы во
главе с ним подъехали туда.
Вошли в парадный
подъезд громоздкого, мрачного снаружи двухэтажного здания. Вслед за
Щорсом прошли в первый большой зал. Там нас встречала длинная
шеренга людей. На всех одинаковые темно-синие фраки с блестящими
пуговицами. От шеренги отделился представительный седой человек.
— Я
дворецкий, — сказал он, — и являюсь старшим из прислуги. Всех нас
сорок человек. Мы много лет обслуживаем дворец и его хозяев.
Петлюровцы хотели разграбить дворцовые ценности, но мы их спрятали.
Здесь все цело и в порядке. Надеемся, что вы останетесь нами
довольны. Все ключи у меня. Ждем ваших распоряжений.
Щорс улыбнулся.
— То, что вы
бережете дворец и его ценности, — правильно. «Советская власть это
оценит», —сказал Николай Александрович. — Теперь этот дворец и все,
что в нем есть, принадлежит трудовому народу. А мы люди простые,
обслуживаем себя сами, и никакой прислуги нам не надо. Мы осмотрим
дворец и займем три-четыре комнаты. Остальные помещения заприте.
Ценности комендант возьмет на учет, и вы будете отвечать за их
сохранность. Перед уходом отсюда мы сдадим дворец теперешнему
хозяину города — революционному комитету.
— А как же с
нами? — оторопело спросил дворецкий. — Ведь мы все здесь живем.
— Ну и живите,
как жили, — ответил Щорс. — Советская власть позаботится о вашем
жилье и даст вам работу.
Щорс направился
к дверям в следующее помещение, но из шеренги вышел еще один
человек.
– Я главный
повар дворцовой кухни. Что изволите заказать на обед? Можно
приготовить...— И он стал перечислять нерусские названия блюд.
– Голубчик, –
перебил его Щорс, - мы питаемся из походной кухни вместе с бойцами,
этих деликатесов не знаем, да и продуктов для их приготовления у нас
нет.
— О продуктах
не беспокойтесь, в кладовых много еще гетманских запасов. Там есть
любые продукты и любые вина.
— Возьмите
сегодня же все на учет, — сказал Щорс начхозу полка. — Продукты
сдайте в полковые склады, наши и таращанцев, а вино — в санитарную
часть для раненых.
Люди в шеренге
удивленно переглядывались.
В губернаторском
дворце мы жили несколько дней. И Щорс, и сотрудники штаба обедали в
большой дворцовой столовой.
Нас поражало
богатство обстановки, несчетные запасы столового серебра и хрусталя,
расставленного за стеклами большого, во всю стену, буфета.
Сидя небольшой
группой за массивным, рассчитанным на сто человек столом, мы ели
простые борщи и каши, сваренные в походной кухне комендантской
команды.
А со стен
столовой, казалось, с удивлением на необычных гостей смотрела из
дорогих рам галерея всех украинских гетманов. Последний из них —
немецкий ублюдок Скоропадский — у всех вызывал улыбку: к его губам
какой-то шутник-богунец прилепил махорочный окурок.
Казимир Квятэк
В марте 1919
года Николай Александрович Щорс был назначен на должность начальника
1-й Украинской дивизии. Командовать Богунским полком поручили
Квятэку, а на его место — помощником командира полка — поставили
меня.
Вместе с
Казимиром Францевичем Квятэком мне пришлось прослужить уже полгода,
а в условиях войны это срок немалый. Я узнал некоторые подробности
его биографии и проникся большим уважением к этому человеку, много
испытавшему в жизни и сохранившему самые светлые мечты.
Выходец из
бедной польской семьи, Квятэк служил в Варшаве телеграфистом. Он был
членом Польской партии социалистов. В 1910 году его арестовали и
осудили на десять лет каторги за участие в убийстве варшавского
генерал-губернатора. Из тюремных застенков Квятэка вызволила
революция.
В Богунский полк
Казимир Францевич был направлен Всеукраинским ревкомом. При первом
знакомстве
он казался
угрюмым, суровым — семилетняя каторга наложила свой отпечаток на его
характер. Но на самом деле это был человек чуткий, отзывчивый. Он
располагал к себе исключительной прямотой, честностью и отвагой.
Как-то по-детски любил он людей. Мог часами мечтать о грядущей
светлой жизни.
Командиры и
бойцы нашего полка с уважением и большой любовью относились к
Квятэку. Щорс считал его своим помощником не только по должности, но
и по духу. Если нужно было что-то сделать важное и срочное, он
непременно поручал это Казимиру, как, просто по имени, называл он
Квятэка. В бою сутулую фигуру Квятэка всегда можно было видеть среди
красноармейцев. Тут он чувствовал себя своим, нужным всем человеком.
Встав во главе
Богунского полка, Казимир Квятэк провел немало боев, в которых
хорошо проявлялась щорсовская выучка,
20 марта 1919
года полк наступал на Винницу. Сильная распутица и непролазная грязь
на полях замедляли действия пехоты и артиллерии. А тут как раз от
захваченных пленных узнали, что петлюровцы готовят к отправке из
города железнодорожные эшелоны с правительственными учреждениями и
военным имуществом.
Медлить тут
вовсе невозможно. И Квятэк с полковым эскадроном на рысях атаковал
оборонявшихся на окраине города петлюровцев. Прорвавшись в город,
конники захватили на станции стоявший уже под парами эшелон
боеприпасов и снаряжения и два эшелона с буржуазией и «властью», в
том числе целиком петлюровское казначейство.
Пока эскадрон во
главе с Квятэком наводил панику внутри города, в Винницу с боем
входили батальоны богунцев.
Через три дня
штаб полка получил тревожное сообщение: пехота противника при двух
бронепоездах заняла станцию и поселок Бородянку, в 50 километрах от
Киева. Украинской столице вновь грозила опасность. Богунскому и
Нежинскому полкам приказывалось немедленно переброситься в тот
район.
Уже на рассвете
24 марта наш полк разгружался из вагонов неподалеку от Бородянки.
Квятэк, не теряя ни минуты, приказал ротам развертываться для боя.
Полк с ходу нанес петлюровцам удар и отбросил их на 20 километров за
реку Тетерев.
В этом месте
единственной уцелевшей переправой являлся железнодорожный мост, и
противник подготовил его к взрыву. Для спасения моста Квятэк бросил
вслед за петлюровцами 9-ю роту и сам пошел с нею. Захватив мост,
Квятэк шашкой перерубил уже горевший шнур взрывного заряда. Почти
одновременно Казимир Францевич был ранен.
В июне Богунский
полк был развернут в бригаду, тоже названную именем знаменитого
украинца. Старые кадры богунцев вместе с вновь прибывшим пополнением
составили три Богунских полка. 1-м полком по-прежнему командовал
Квятэк, меня назначили командиром 2-го. Не раз, взаимодействуя, мы с
Казимиром Францевичем выигрывали бои, когда шансы на успех казались
очень небольшими. Боевую дружбу двух полков мы хранили и развивали.
Позднее, в декабре 1919 года, Квятэка назначили командиром Богунской
бригады, я воевал опять под его началом.
Уже в боях
против вторгшихся на Украину белополяков Казимир Квятэк показал
огромную волю и находчивость в трудной обстановке. Богунская бригада
была окружена врагом. Пять суток шел бой, измотавший силы
красноармейцев и командиров. И все-таки Квятэк вывел бригаду из
окружения. Сам он, находясь все время среди бойцов, ни на миг не
терял хладнокровия.
Богунской
бригадой К. Ф. Квятэк командовал до конца гражданской войны. За
боевые заслуги он был награжден орденом Красного Знамени и именным
золотым портсигаром.
|
*
Как сражалась
революция: Рассказы участников гражд. войны: [Для сред. и ст. шк.
возраста / Сост., науч. ред. и подгот. текстов А. П. Ненарокова;
Худож. Э. Шагеев]. - [2-е изд.]. - М.: Дет. лит., 1989. - 155,[5]
с.: ил.; 22 см.; ISBN 5-08-001348-6 (В пер.): 1 р. 10 к. |
|
