По следам 1-го Богунского
полка
Тайна гибели
Николая Щорса
*
В июне 1919 года
комиссар 1-й Украинской Советской дивизии Исакович докладывал
реввоенсоветам 12-й армии и Украинского фронта:
"Этим довожу до Вашего сведения, что это тяжелое положение, в
котором находится ныне 1-я дивизия, может окончиться катастрофой...
Командный состав в дивизии не на высоте положения, командиры,
начиная от взводного и заканчивая командиром полка, за исключением
немногих, не соответствуют своему назначению... Хуже того, есть
некоторые командиры, которым уже давно место на скамье подсудимых, а
не в рядах армии..."
Командиром дивизии, как известно, с 8 марта 1919 года был Николай
Щорс. Что же предприняло руководство вооруженных сил молодой Страны
Советов, чтобы "обуздать" строптивого комдива? Об этом и повествует
материал предоставленный редакции Службой безопасности Украины.
(Здесь дословно приведено вступление к статье Виктора Микушева и
Владимира Ребкало "Тайна гибели Николая Щорса", опубликованной ими в
шестом номере журнала "В МИРЕ СПЕЦСЛУЖБ" в августе2004 года. Ниже
приведена в полном объеме сама эта статья. Представляя страницах
темы "По следам 1-го Богунского полка" вниманию посетителей сайта статью В. Микушева и В. Ребкало,
мы не имеем цели навязать им точку зрения этих
авторов на обсуждаемую ими тему, так как и спустя почти девяносто
лет после трагической гибели легендарного комдива эта тема до конца
не исследована).
Более 80-ти лет прошло с того
времени, как в Украине полыхала Гражданская война. Однако и до сих
пор остается много так называемых белых или темных пятен, которые не
позволяют в полной мере
разобраться в тех событиях. Одно из них
–
гибель легендарного военачальника, командира 44-й (объединенной)
стрелковой дивизии
Николая Александровича Щорса. Об этом событии написано уже
много, однако и сейчас в этой истории пока нельзя поставить точку.
После разрешения одного вопроса возникает целый ряд других, на
которые исследователи еще не дали ответов. Поэтому вновь и вновь
приходится обращаться к историко-документальным, в частности,
архивным материалам.
В 1923 году к 5-й годовщине Рабоче-Крестьянской
Красной Армии (РККА) в издательстве Киевского губисполкома была
напечатана юбилейная книжка "Сорок четвертая Киевская дивизия.
История походов и боевых действий 44-й Киевской стрелковой дивизии
1918-1920 гг.", на странице 27 которой под заголовком "Геройская
смерть начдива т. Щорса" рассказывается о гибели Н. А. Щорса (тут и
далее стиль изложения и орфография сохранены):
"30-го августа 1919
г. начдив т. Щорс, вместе со своим помощником тов. Дубовым,
прибывшим на позицию 1-го Богунского полка, верхом направились в
деревню Белошицы на участок 3-го батальона. Дорога проходила как раз
по стрелковой цепи. Противник, заметив всадников, открыл по ним
ружейный, пулеметный и редкий артиллерийский огонь и обстреливал их
до тех пор, пока они не вскочили в деревню. Комполка тов. Квятек
отдал рапорт о состоянии участка. Тов. Щорс приказал вести его на
стрелковую линию. Несмотря на просьбу тов. Квятека не ходить туда,
так как на этом участке ничего интересного нет, тов. Щорс
категорически настаивал на своем требовании.
3-й батальон, куда
направился тов. Щорс, занимал позицию в ста шагах от противника, на
опушке большого леса. Тов. Щорс поговорил сначала с красноармейцами
8-ой резервной роты, стоявшей в лесу, а затем направился в окопы.
Комполка получил приказание подготовить 3-й батальон к наступлению на
поддержку 3-го Богунского полка, занимавшего позиции левее. Заметно
было, как перебегали в одиночку и группировались галичане. Но ни
богунцы, ни галичане стрельбы не открывали. Только на левом участке
3-го Богунского полка гремела артиллерия, трещали пулеметы и
винтовки.
Впереди на 200 шагов в расположении противника стоял
разбитый сарай. Тов. Щорс был предупрежден, что в этом сарае скрыт
неприятельский пулемет, но он не обращал на это никакого внимания и
свободно разгуливал по цепи. Вскоре он отдал приказание командиру
батареи тов. Хомиченко, находившемуся на наблюдательном пункте,
обстрелять этот сарай, что и было исполнено. 2–3 снаряда попало в
злополучный сарай, но засевший там неприятельский пулеметчик не
подавал никаких признаков жизни и упорно молчал, 3-й батальон 1 го Богунского полка к этому времени подготовился уже к наступлению. Но
лишь только скомандовано было: "Цепь встать, вперед!" как скрытый в
разбитом сарае неприятельский пулемет стал "строчить".
Тов. Щорс лег
в окоп, а затем приподнял голову, желая посмотреть, что делается
влево на участке 3-го Богунского полка. В это самое время вражеская
пуля попала ему в голову, и он пал сраженный. Богунцы уже двигались
вперед. Узнав о смерти любимого командира и вождя дивизии, богунцы
поклялись отомстить за него врагам. Как львы кинулись они вперед на
разбитый сарай, закололи злополучного пулеметчика, отобрали пулемет
и ворвались в неприятельские окопы, где не мало перекололи галичан.
Противник обратился в бегство. Богунцы преследовали его до деревни
Ивановки.
Из рядов 44-й дивизии вырван был один из старейших ее
сынов, основатель славной Богунии, храбрейший и отважнейший командир
революционер т. Щорс. Память о нем и поныне живет в сердцах старых
бойцов 44-й дивизии. Они с благоговением вспоминают имя тов. Щорса и
передают его из уст в уста молодому поколению.
После геройской
смерти т. Щорса, командование дивизией принял ближайший помощник его
т. Дубовой".
Бывший заместитель начальника Первой Украинской
Советской дивизии, потом 44-й (объединенной) Советской стрелковой
дивизии Дубовой в книге "Мои воспоминания о Щорсе", напечатанной в
1935 г. в Киеве военным издательством "На страже", это событие
описал так:
"…В один из таких тяжелых дней, 30 августа 1919 г., Щорс
выехал в направлении главного удара галичан и петлюровцев Белошицы
Ушомир, это за десять км. от станции Коростень. Тов. Щорс поехал на
тяжелейший боевой участок. Прибыв сюда, Щорс застал чрезвычайно
сильный артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь, который вскоре на
некоторое время затих. Однако неожиданно был открыт пулеметный огонь
с места, по которому стреляла наша артиллерия.
Товарищ Щорс начал
обходить линию фронта. Несколько раз бойцы обращались к тов. Щорсу и
просили его лечь, ибо противник открыл очень сильный пулеметный
огонь. Особенно, помню, проявлял "активность" один пулемет возле
железнодорожной будки. Этот пулемет и заставил нас лечь, так как
пули буквально рыли землю возле нас.
Когда мы залегли, Щорс повернул
ко мне голову и говорит: "Ваня, смотри, как пулеметчик метко
стреляет". После этого Щорс взял бинокль и начал смотреть туда,
откуда стрелял пулемет. Через мгновение бинокль выпал из рук Щорса,
а голова его склонилась к земле. Я окликнул его Николай!, однако он
не отвечал. Тогда я подполз к нему, вижу течет кровь на затылке. Я
снял с него фуражку. Пуля попала в левый висок и вышла в области
затылка. Щорс был без сознания и через 15 минут умер у меня на
руках".
Это была официальная версия гибели Н.А. Щорса. Однако
одновременно с ней была и иная, которая появилась сразу после
случившегося и существовала параллельно с официальной. Об этом в
1964 году рассказали ветераны щорсовцы: С.И. Александрович
бывший помощник коменданта 1-го Богунского полка, В. И.
Середарядовой боец, позднее член ревтрибунала 1-го Богунского полка,
Ф. Н. Терещенко красноармеец 5-й роты, потом сотрудник штаба 1-го
Богунского полка 1-й Украинской (44-й Краснознаменной Киевской)
Щорсовской дивизии Первой Украинской (позднее 12-й) армии, которые
долгое время собирали материалы об обстоятельствах гибели Н. А.
Щорса:
"Летом 1919 года войска Красной Армии на Украине, сражавшиеся
против петлюровцев и белополяков, понесли тяжелые утраты.
В конце
июля 1919 года внезапно заболел и скоропостижно скончался герой
Гражданской войны на Украине, командир Таращанской бригады Первой
Украинской Советской дивизии 12-й армии товарищ Боженко Василий
Назарович.
Официального сообщения о причинах смерти Боженко не было
опубликовано, но среди бойцов Таращанской бригады и всей 2-й дивизии
ходили упорные слухи и разговоры о том, что тов. Боженко был
отравлен агентами петлюровской контрразведки, подосланными в штаб
бригады. Многие бойцы, командиры и политработники бригады были
уверены и убеждены в достоверности и правдивости этой версии об
обстоятельствах и причинах смерти В.Н.Боженко.
1 августа 1919 г.
трагически погиб Тимофей Викторович Черняк командир Новгород
Северской бригады 1-й дивизии. Он был зверски убит группой
петлюровцев, пробравшихся в 8-й полк бригады.
30 августа 1919 г.
погиб герой гражданской войны, командир доблестной Первой Украинской
(44-й стрелковой) дивизии 12-й армии Николай Александрович Щорс.
Многим бойцам, командирам и политработникам I (44-й) дивизии сразу
же показались странными и загадочными обстоятельства гибели товарища
Щорса, и в тот же день смерти начдива, 30 августа, в дивизии, в 12-й
армии и по всей Украине возникло две версии об обстоятельствах
гибели Щорса, а именно:
1) Первая, официальная версия, согласно
которой Щорс был убит неприятельской (петлюровской) пулей на первой
линии огня в момент боя с петлюровцами;
2) Вторая версия, упорно
утверждавшая, что Щорс убит предательски, "своими", что убили Щорса
враги партии и Советской власти, троцкисты меньшевики, пробравшиеся
на командные посты в 12-й армии и невзлюбившие Щорса за его прямоту,
честность, твердость и верность политике Ленинской большевистской
партии, за то, что Щорс выступал против троцкистов.
Наконец, 40 лет
спустя после смерти Щорса, в 1958 г., появилась новая, третья версия
о гибели Щорса, авторы которой говорят: "Да, Щорс убит своими, но не
троцкистами, а честными большевиками; Щорс был плохим командиром, он
не выполнял боевых приказов командования 12-й армии, поэтому
командование и Реввоенсовет 12-й армии, не имея возможности в
сложной боевой обстановке фронта открыто официально отдать
строптивого начдива под суд, дали секретное указание застрелить
Щорса, что и было выполнено". Такова третья версия по вопросу
обстоятельств и причин смерти Щорса.
Таким образом, над мрачной
драмой гибели Щорса 45 лет висит густой туман, целая туча сомнений,
подозрений, недоумений и гнетущей душу горечи и боли. Где же правда?
Что произошло 30 августа 1919 года на опушке леса под селом
Могильное вблизи Коростеня, только ли большое несчастье или же
страшное преступление?
Такова фактическая сторона этого дела. 30
августа 1919 года в середине дня начдив Щорс, его заместитель
Дубовой и политинспектор Реввоенсовета 12-й армии Танхиль-Танхилевич
выехали на автомобиле из г. Коростеня, где находился штаб дивизии,
на передовые позиции. Вечером того же дня, 30 августа, на том же
автомобиле Дубовой и Танхиль-Танхилевич возвратились в г. Коростень
в штаб дивизии и привезли с собой тело мертвого Щорса.
Следовательно, очевидцами и свидетелями драмы были два человека: Дубовой
и Танхиль-Танхилевич. Но политинспектор Танхиль-Танхилевич остался почему то
в тени и быстро и молча уехал в штаб
армии, а единственным очевидцем обстоятельств гибели Щорса выступил
Дубовой.
Возвращаясь в штаб с телом убитого начдива, заместитель
начдива Дубовой объявил в штабе и по всей дивизии, что Щорс убит на
передовой линии на боевом участке 3-го батальона Первого Богунского
полка; убит неприятельской пулей из петлюровского пулемета. Пуля
вошла Щорсу в висок и вышла в затылок. Сам Дубовой в этот момент
лежал рядом со Щорсом и собственными глазами видел смертельное
ранение и характер раны и сам же сделал первую перевязку на рану
Щорса.
Так была изложена именно Дубовым первая, официальная версия
обстоятельств смерти Щорса, вошедшая и в официальные, теперь
архивные, документы по 44-й дивизии и 12-й армии.
После окончания
гражданской войны Дубовой несколько раз выступал публично в печати
со своими воспоминаниями о Щорсе, в которых несколько раз настойчиво
повторял, что мы лежали рядом, вдвоем со Щорсом, что Щорс был убит
пулей из петлюровского пулемета, который вел огонь по нашей позиции
и, что " пуля попала в левый висок и вышла в затылок. Щорс был без
памяти и через пятнадцать минут умер у меня на руках".
В этих
опубликованных статьях Дубового в печати, равно как и в его первом
устном рассказе 30 августа 1919 года об обстоятельствах гибели
Щорса, обращает на себя внимание одно обстоятельство: Дубовой
несколько раз говорит, настойчиво повторяет и как бы нарочито
обращает внимание людей на три следующие факта:
1) В момент
смертельного ранения Щорса около него лежал только один человек сам
он Дубовой;
2) Поразила Щорса пуля из петлюровского пулемета,
который открыл огонь, и что
3) "пуля попала в левый висок и вышла из
затылка".
Многие люди, слыхавшие рассказ Дубового и читавшие его
печатные статьи и воспоминания, конечно, верили ему, как очевидцу.
Но невольно возникают вопросы и сомнения в искренности Дубового ив
правдивости его устных и печатных рассказов. И
дело здесь вот в чем: как свидетельствуют тоже очевидцы командир Богунского полка Квятек и командир кавалерийской бригады 44-й
дивизии Петриковский, в момент смертельного ранения Щорса около него
был и рядом с ним лежал на земле не только один Дубовой, но и
еще один человек это политинспектор из штаба 12-й армии некий Танхиль-Танхилевич, который, следовательно, тоже собственными глазами видел
факт смертельного ранения Щорса, характер раны и факт смерти Щорса.
И
очень трудно, прямо таки невероятно, допустить, что только
случайно, по забывчивости Дубовой в своих рассказах и воспоминаниях
на протяжении 30 лет не вспоминал и забыл сказать, что кроме него
рядом со Щорсом в момент его смертельного ранения находился и еще
один очевидец, представитель командования 12-й армии Танхиль
Танхилевич.
Второе. Вопреки утверждению Дубового, что Щорса поразила
пуля из петлюровского пулемета, открывшего внезапно огонь, целый ряд
бойцов и командиров утверждают, что в момент смертельного ранения
Щорса пулемет противника молчал, и по фронту велась лишь ружейная
перестрелка. Бывший боец 1 (44-й) дивизии, писатель Д.Петровский в
своей книге пишет, что когда после смерти Щорса богунцы бросились в
атаку и захватили тот сарай, из под которого вел огонь неприятельский
пулемет, то они увидели разорванного на куски петлюровского
пулеметчика и разбитый вдребезги пулемет, который был поражен и
выведен из строя огнем нашей батареи за несколько минут до
смертельного ранения Щорса.
Что касается заявления Дубового, что "пуля
попала Щорсу в левый висок и вышла в затылок", то до последних лет
все верили, так как нелепым было бы допустить, что Дубовой мог
ошибиться, спутать первое и второе отверстие на сквозной ране и не
отличить входного отверстия хода пули от выходного отверстия. Ведь
каждый боец, побывший хоть раз в бою, прекрасно знает, где "входное",
а где "выходное"отверстие на ране от входа и выхода пули.
Но
возвратимся к событиям 30 августа1919 года. После смертельного
ранения Щорса Дубовой тут же на поле лично сам забинтовал голову уже
мертвому Щорсу. Намотал бинта сильно много и хаотично, и повязка
получилась слишком беспорядочная и неаккуратная. Прибежавшая к месту
происшествия медицинская сестра Богунского полка Анна Анатольевна
Розенблюм, естественно, бросилась к раненому Щорсу и хотела заново и
более аккуратно перебинтовать Щорса, но Дубовой отстранил ее, не
допустил к телу Щорса и запретил произвести перебинтовку
простреленной головы Щорса.
Прибыв с передовой позиции с
телом мертвого Щорса в штаб дивизии в г. Коростень, Дубовой, как
заместитель начдива, принял на себя, согласно воинскому уставу,
командование дивизией и приказал немедленно положить тело Щорса в
гроб и закрыть его, запретив доступ к телу и осмотр его, хотя бы
внешний. По приказанию Дубового, тело Щорса без медицинского
вскрытия, без медицинского обследования и составления
соответствующего акта немедленно было отправлено в глубокий тыл для
погребения. Никакого юридического обследования и
расследования обстоятельств смерти Щорса и составления акта также не
было сделано.
Под предлогом сохранения морального боевого духа бойцов
дивизии, факт смерти Щорса некоторое время держался как бы в секрете
и тело мертвого начдива необъяснимо поспешно, с нарушением законных
правил и воинских уставов и традиций, без массового
публичного прощания как бы тайком, без особой широкой огласки было
вывезено из штаба и расположения дивизии подальше и поскорее в тыл.
В
первые же дни после смерти Щорса по всем полкам дивизии
распространились упорные слухи и разговоры о загадочных и
подозрительных обстоятельствах гибели Щорса. Многие бойцы и командиры
частей дивизии определенно и уверенно говорили, что Щорса убили
"свои", кто то из командного состава дивизии.
Сопровождавший Щорса в
поездке на позиции и возвратившийся теперь вместе с Дубовым и телом
Щорса в штаб дивизии политинспектор Реввоенсовета Танхиль-Танхилевич
вел себя как-то необычно для
него странно, беспокойно и в тот же
день исчез из штаба и расположения дивизии
уехал в штаб 12-й армии.
В
то же время Дубовой в узком кругу командного состава в вагоне командира Особой кавбригады
повторно рассказывал
подробности из обстоятельства гибели Щорса и говорил, что
перед смертельным ранением Щорса рядом с ним лежал он, Дубовой, а с
другой стороны и немного сзади Щорса лежал политинспектор из штаба
армии Танхиль-Танхилевич, который,
по словам Дубового, так растерялся
и струсил в этом бою, что выхватил свой браунинг и открыл из него
стрельбу по позиции противника на громадном для пистолета
расстоянии и
без видимой цели…".
"....Сомнения и подозрения по вопросу загадочной
смерти Щорса продолжали нарастать. И вот в 1920 году группа
командиров 44-й дивизии подает в Чрезвычайную Комиссию Украины
письмо-просьбу провести тщательное расследование обстоятельств гибели
Щорса. С течением времени вопрос о загадочных обстоятельствах гибели
Щорса не забывался и не стирался в людской памяти.
Версия об убийстве
Щорса "своими" продолжала жить и перерастать в уверенность…".
А вот
еще одно свидетельство, его
приводит в 1962 г. в своем письме
однополчанам Петриковский (Петренко)
Сергей Иванович:
". . .Говорят, что
Щорс был убит вражеской пулей (пулеметчика). Я подчеркиваю
пулеметчика, так как стрелял со стороны противника
только пулемет и то
очень короткое время. Когда наша группа командиров во главе со
Щорсом
легла, пулемет прекратил огонь. С нашей стороны никто не стрелял, за
исключением политинспектора 12-й армии, лежащего рядом, несколько
позади Щорса. Причем, этот политинспектор стрелял после того, как
пулемет замолк. Стрелял политинспектор из пистолета Браунинг №2.
Теперь расскажу, как в моей памяти сохранился день смерти Щорса,
30 августа1919 года. Конечно, день этот мне был
очень памятен.
Врезался он некоторыми деталями, которые запечатлелись сильно.
Я
неоднократно передумывал его позднее, пытаясь осмыслить и логически
связать события и людей.
Так вы знаете, я в то время
командовал отдельной кавбригадой 44-й стрелковой
дивизии. Жил у себя в
вагоне в Коростене, где находился штаб 44-й дивизии, где
жил в своем
вагоне и Щорс. В вагонах жили и многие работники штаба. Части
моей
бригады в этот день находились вУшомире (оба полка), где находился
и мой полевой штаб, тылы были расположены в Овруче.
30 августа Щорс,
Дубовой, я и политинспектор из 12-й армии собрались выехать
в части
вдоль фронта, думали о том, чтобы на месте решить возможность
несколько отодвинуть противника от Коростеньского узла. Автомашина
Щорса, кажется, ремонтировалась. Решили воспользоваться
моей
машиной.
Тогда были моими шоферами Прокофьев Петр Петрович (старший)
и его помощник Кассо Зиновий Аронович (помощник), и Прокофьев Филя
(2-й помощник), брат Петра Петровича. …В день 30
августа 1919 года
Петр Прокофьев болел, вместо него за рулем сидел Кассо. Машина была
сильной, пятиместной. Выехали 30-го днем. Спереди сидел
Кассо и я
рядом с ним, на заднем сидении сидели Щорс, Дубовой и
политинспектор. На участке Богунской бригады Щорс решил
задержаться.
Договорились, что я на машине еду в Ушомир с тем, что, приехав на
место, я посылаю машину за ними и тогда они приедут в Ушомир в
кавбригаду и захватят меня обратно в Коростень.
Приехав в Ушомир, я
послал за ними машину, но через несколько минут по полевому телефону
сообщили, что Щорс убит на участке Богунской бригады. Я
поскакал верхом в Коростень, куда его повезли.
Шофер Кассо вез уже
мертвого Щорса в Коростень. Кроме Дубового и медсестры… на машину
нацеплялось много всякого народа, очевидно, командиры и бойцы.
Щорса
я увидел в его вагоне. Он лежал на диване, его голова была сильно
забинтована (обмотана марлей). Дубовой был почему-то у меня в вагоне.
Он производил впечатление человека возбужденного, рассказывал мне
несколько раз, повторял, как произошла гибель Щорса, задумывался,
подолгу смотрел в окно вагона. Его поведение тогда мне показалось
нормальным для человека, рядом с которым внезапно убит его товарищ.
Не понравилось только одно, вернее как то насторожило в тот день. Эта
тревога определилась у меня в ту ночь, когда я
перебирал в памяти
события прошедшего дня. Мне Дубовой несколько раз начинал
рассказывать,
стараясь придать несколько юмористический оттенок своему рассказу,
как
он услышал слова красноармейца, лежащего справа: "Какая это сволочь
с "ливорверта" стреляет". Красноармейцу наголову упала стреляная
гильза. Стрелял из браунинга политинспектор, по словам
Дубового. Даже
расставаясь на ночь, он мне вновь рассказал, как стрелял
политинспектор по противнику на таком большом расстоянии из
браунинга и как красноармеец сказал: " Какая это сволочь с"ливорверта"
стреляет?".
Эта нарочитость повторения достигла своей цели. Я начал
думать о политинспекторе, стрелявшем из пистолета рядом
со Щорсом в
момент его гибели. Я не думал на Дубового. Даже и мысли не
было. Взаимоотношения со Щорсом, со всеми
нами дружественные,
товарищеские. Его преданность Советской власти, нашей партии не
вызывала сомнений. Свой товарищ, безусловно, свой".
"...Но возвратимся
к событиям 30 августа 1919 г. Я больше не видел политинспектора 12-й
армии. Мне товарищи называли даже его фамилию. Она у меня записана.
Но я не уверен в ней. Это был человек лет 25 30. Одет в хорошо
сшитый костюм, хорошо сшитые сапоги, в офицерском снаряжении. В
хорошей кобуре у него находился пистолет системы
"Браунинг", никелированный. Я его запомнил хорошо,
так как этот
политинспектор, будучи у меня в вагоне, вынимал его и мы его
рассматривали. По его рассказам, он родом из Одессы. Проходя по
российским тюрьмам, я насмотрелся уголовников. Этот политинспектор,
почему то, на меня произвел впечатление бывшего "урки". Не было в
нем ничего от обычного типа политработника. Приезжал он к нам дважды.
Останавливался у Дубового. Его документ, что он
политинспектор, я
видел своими глазами.
Выстрел, которым был убит Щорс, раздался после
того, как замолк пулемет (рассказ медсестры Богунского полка и
некоторые другие рассказы товарищей, находившихся вблизи). Я
допускаю случайное убийство. Политинспектор волновался, а
может быть,
и струсил. Первый бой. Возбуждение. Свой случайно убил своего.
Бывало. Что тогда? Свои разберутся. Осудят. Быть может, даже под суд
отдадут. Но при неумышленном убийстве всегда все таки
потом простят,
поймут.
Так ли здесь?
Цитирую из акта государственной комиссии,
производившей эксгумацию трупа Н.А.Щорса 5 июля 1949 года в г.
Куйбышеве: "...п. 3 ...в области бугра затылочной кости на 0,5 см
вправо от него, находится отверстие неправильной
овальной
продолговатой формы, размером1,6х0,8 см, с довольно ровными
краями. От верхнего края этого отверстия слева, несколько поднимаясь
вверх, через левую височную кость, идет трещина, недоходящая до
заднего края левой скуловой кости. В области левой теменной кости, на
линии, соединяющей сосцевидные отростки, на 5
см ниже стреловидного шва, расположено
отверстие округлой формы размерами 1х1 см с отслойкой наружной
пластинки на 2 см в диаметре. От этого отверстия впереди и вниз к
наружному слуховому отверстию отходят трещины, образующие замкнутую
площадку неправильной четырехугольной формы 6х3,5 см...".
Пулемет
противника стрелял слева. Щорс был убит уже после того, как он лег на
землю. Убит пулей, вошедшей сзади справа в затылок и вышедшей
несколько слева в области темя. Следовательно, стрелявший тоже лежал.
Никак не мог Щорс повернуть так на 180 градусов свою голову в сторону
противника.
При стрельбе пулемета противника возле Щорса легли
Дубовой с одной стороны, политинспектор с другой. Кто справа и кто
слева я еще не установил, но это уже и не имеет существенного
значения. Я все таки думаю, что стрелял политинспектор, а не Дубовой.
Но без содействия Дубового убийство не могло быть. Зная любовь людей
к Щорсу, кто бы рискнул пойти на убийство? Только опираясь на
содействие власти в лице заместителя Щорса, Дубового, на поддержку
РВС 12-й армии, уголовник совершил этот террористический
акт.
Бинтовал голову мертвого Щорса тут же на поле лично сам Дубовой.
Намотал бинта очень много. Когда медсестра Богунского полка Розенблюм
Анна Анатольевна … предложила перебинтовать аккуратнее, Дубовой
сказал, что не надо.
По приказанию Дубового тело Щорса без
медицинского обследования и составления акта, немедленно отправлено
на родину для погребения. Обследования и расследования произведено
не было. Штаб 12-й армии в это время переезжал из Киева в новое
место. По дороге в Клинцах или в Новозыбкове тело встретила Ростова,
Щаденко, Гольдштейн. Там тело положили в цинковый ящик, запаяли,
уложили в гроб и отправили дальше на север...".
Как видим из
приведенных цитат, уже в 60-х годах было известно, что пуля, убившая
Щорса, была "своя", однако это было известно только узкому кругу
ветеранов щорсовцев и некоторым историкам. Сам же результат судебно
медицинской экспертизы, проведенной еще в 1949 г., оставался
закрытым до начала 90-х годов. Однако, каким же образом была
произведена судебно медицинская экспертиза, что послужило причиной к
ее проведению?
В 1935 г. на встрече кинематографистов орденоносцев с
членами Политбюро И.В. Сталин обратил внимание на то, что А. П.
Довженко следует снять фильм еще про одного героя Гражданской войны,
"украинского Чапаева Н.А. Щорса". Это был, несомненно,
идеологический заказ. Но имя Щорса Сталин вспомнил не случайно. 17
ноября 1918 г. решением ЦКРКП(б) и Совнаркома РСФСР был создан
Революционный военный совет группы войск Курского направления
(фактически, Украинского фронта), в состав которого, наряду с
Антоновым-Овсеенко, Затонским, был включен и Сталин. Поэтому он не
мог не знать о молодом командире одной из наиболее боеспособных
дивизий фронта, не слышать об огромной популярности этого командира в
дивизии и среди населения Украины в то время. Годы, конечно,
приглушили минувшие события, и в 1935 г. мало кто помнил о Щорсе,
кроме его однополчан и родных.
В 1936 г., выполняя
идеологический заказ, Довженко стал работать над сценарием фильма.
Литературно историческое бюро, созданное при киностудии, еще в 1935 г.
развернуло большую работу по сбору и систематизации исторических
документов, фотографий, воспоминаний. Было собрано более 300
стенограмм общей численностью 5 тысяч страниц, альбом с 400
фотокарточками, большое количество первоисточников. Все это составило
более 24-х томов исторического материала про Н.А. Щорса и его дивизию
и было достаточным для создания сценария. Это также можно расценивать
и как следствие популярности Щорса среди бывших бойцов и командного
состава дивизии. Большинство материалов со временем было утрачено,
однако какую то часть Довженко после окончания работы передал жене
Щорса Ф.Ю. Ростовой.
Наряду с этим были сделаны попытки поиска
захоронения Н.А. Щорса. Дело в том, что, в соответствии с решением
Реввоенсовета 12-й армии, гроб с телом был отправлен не в Сновск, на
родину Щорса, а в Самару, в глубокий тыл. На это решение повлияла
история с погребением командира Таращанской бригады В. Боженко,
тело которого с приходом в Житомир войск Армии УНР было вырыто из
могилы, привязано к конскому хвосту, после чего где то исчезло. Вот
почему гроб с телом комдива из под Белошиц сразу было отправлено в
Клинцы на Брянщину, а не в Сновск. Там на протяжении четырех суток
проходило прощание с Щорсом.
Потом деревянный гроб, обшитый
оцинкованным железом, поместили в большой ящик также из оцинкованного
железа и герметично запаяли, засыпав перед этим свободное место
опилками. Траурный поезд из трех вагонов в сопровождении почетного
эскорта из десяти курсантов щорсовской школы красных командиров,
а также политработников Шафранского, Харченко, Хайкиной и еще
нескольких лиц, прибыл в Самару 13 сентября 1919 г., а 14
сентября состоялось погребение на старом православном кладбище. Позднее, в
1931 г., это кладбище, расположенное в центре города, по решению
местной власти было закрыто. На этом месте были построены хлебозавод,
школа, детский дом, механический завод и сад бульвар.
Первая попытка
найти захоронение Н.А. Щорса была предпринята весной 1936
г.,
раскопки проводило Управление НКВД в течение месяца. На большой
территории было найдено много цинковых гробов, однако захоронение
Щорса не нашли. Вторая попытка состоялась в мае
1939 г., однако она
тоже оказалась безрезультатной. И только в 1949 г., после того, как в
районной газете города Куйбышева (бывшая Самара) было напечатано
обращение к населению и откликнулись люди, принимавшие участие в
похоронах, была найдена могила Н. А. Щорса.
16 мая 1949 г. комиссия горисполкома с участием жены Щорса Ф. Ю. Ростовой констатировала, что
"… на территории кабельного завода, вблизи электроцеха на глубине
около 2 х метров обнаружен цинковый гроб необычайного формата, который
по описанию жены т. Щорса Ростовой похож на гроб с останками Н.
А.Щорса". В помещении Куйбышевского областного бюро судебно
медицинской экспертизы гроб был открыт. После снятия крышки гроба
хорошо распознавались общие контуры головы трупа с характерной для
Щорса прической, усами и бородкой. Присутствовавшая при этом Ольга
Щорс опознала тело своего брата. Несколько позднее на глазах
присутствующих характерные признаки прически, усов и бороды,
вследствие свободного доступа воздуха, стали быстро меняться, а через
некоторое время превратились в бесформенную массу однородной
структуры.
После тщательного изучения травмы черепа комиссией 5 июля
1949 г. был сделан вывод: "Смерть Н. А. Щорса последовала от
сквозного огнестрельного ранения затылочной и левой половины черепа…
Отверстие в области затылка следует считать входным, за что
говорят овально ровные края у костного дефекта,
в области затылочного
бугра. Отверстие, расположенное в левой теменной области
следует
считать выходным, на что указывает форма отверстия с отломкой
наружной костной пластинки… Выстрел произведен в направлении сзади
наперед, снизу вверх и несколько справа налево".
10 июля 1949 г.
состоялось перезахоронение останков Н. А. Щорса. С этого времени
узкому кругу ветеранов щорсовцев стало известно, что пуля, попавшая в
голову Шорса, была выпущена рукой одного из тех, кто в то время
находился рядом, а уже в конце 5-х годов ветераны щорсовцы пришли к
выводу, что в то время рядом со Щорсом было два человека:
политинспектор 12-й армии Танхиль-Танхилевич
и заместитель командира
дивизии, бывший командир 44-й (до объединения) дивизии пограничной
стражи Дубовой. В одном из писем ветеранам вышеупомянутый
С. И.
Петренко (Петриковский) писал, что перед любым судом он может
засвидетельствовать причастность Дубового к убийству Щорса. И все же
большинство ветеранов придерживалось официальной
версии и не поднимало
вопроса в прессе, побаиваясь, что это может бросить тень
на героя
Гражданской войны и на компартию, которая таким образом
избавлялась от неугодных ей командиров. Для многих
было недопустимым и
то, что в этом преступлении участвовал Дубовой, близкие родственники
которого еще были живы, а сам он был расстрелян как "враг
народа".
Дубовой Иван Наумович, 1896 года рождения, в 1937–1938 гг.
был репрессирован как один из организаторов так называемого военно
фашистского троцкистского антисоветского заговора. На момент
ареста
21 августа 1937 г. занимал должность командующего войсками
Харьковского военного округа. Другими организаторами и участниками
"заговора" были Тухачевский, Корк, Уборевич, Примаков,
Якир, Ауссем и
много других известных командиров РККА, большинство из которых
были
полководцами Гражданской войны. В 1956 г. Дубовой был посмертно
реабилитирован.
Его архивное уголовное дело, хранящееся в Центральном
архиве ФСБ Российской Федерации, почти ничем не отличается от
десятков, сотен подобных дел на военнослужащих, где содержатся признания
в участии в несуществующих заговорах, когда военные один
другого якобы вербуют в какую то антисоветскую организацию, идут
списками фамилии заговорщиков и где не существует ни одного
установленного доказательства их причастности к
какой-нибудь
организации или событию, которое бы реально угрожало существующей
власти. В протоколах допроса Дубового проходят десятки фамилий
командиров РККА, которые, якобы, принимали участие в заговоре. Сам он
признается, что вроде бы возглавлял
националистический заговор
в Украине и имел связь с закордонной антисоветской "Украинской
военной организацией" во главе с Евгением Коновальцем.
Один из
допросов, особенно его первая часть, привлекают наибольшее
внимание:
"Вопрос: Вы подали заявление на имя
Народного Комиссара
Внутренних дел СССР с признанием, что Вы являетесь убийцей
Щорса.
Расскажите подробно об этомубийстве.
Ответ: Щорса Николая Александровича,
бывшего начальника 44-й стрелковой дивизии, я убил 31
августа 1919 года (так в документе. Вероятно, Дубовой во время
допроса
3 декабря 1937 г. ошибся в точной дате происшествия 30 августа
1919
г. Авт .).
В это время я являлся заместителем Щорса. После убийства я
сменил его, получив назначение на должность начальника этой же
дивизии. Этого я и добивался, когда решил убить и убил Щорса. До
своего назначения заместителем к Щорсу в 44-ю дивизию я командовал
1-й Украинской армией, в состав которой входила
1-я Украинская
дивизия, где начальником был Щорс. Таким образом, он был в
моем подчинении. Примерно в июле месяце1919 года 1-ю Украинскую армию
было приказано свернуть в дивизию на базе
дивизии Щорса и придать ей
номер 44. Приказом 12-й армии я был назначен
заместителем начальника
дивизии, а начальником дивизии был назначен Щорс.
Я попал в его
подчинение, что крайне озлобило меня против Щорса. Еще
больше озлобился я против Щорса, когда, пробыв
короткое время в
дивизии, почувствовал требовательность его, стремление ввести
жесткую
дисциплину в частях. Тогда то у меня возникло твердое решение
убить Щорса для того, чтобы устранить его и занять его место. Я искал
удобного случая, чтобы совершить убийство и остаться самому
нескомпрометированным. Так как Щорс был чрезвычайно храбрым,
бесстрашным человеком и постоянно находился на передовых позициях, я
решил использовать это для того, чтобы убить
его, представив убийство,
как гибель Щорса от пули противника.
Так я и сделал. 31-го августа
1919 года, под с. Белошица (южнее Коростеня), мы
я и Щорс были на
участке 3-го батальона 388-го стрелкового Богунского полка, который
вел бой с галичанами. Придя на передовые позиции в цепь батальона,
затем, выдвинувшись немного вперед, Щорс приказал полку перейти в
наступление. В это время противник открыл пулеметный
огонь, под
который мы и попали.
Мы залегли, причем Щорс лежал впереди меня,
шагах в 3–4-х. Пули ложились
вперед и рядом с нами. В это время
Щорс повернулся ко мне и сказал:
"Ваня, какой хороший пулеметчик у
галичан, черт возьми!" .
Когда Щорс повернул ко мне голову и сказал эту
фразу, я выстрелил ему в голову из нагана и попал в висок.
Лежавший возле Щорса бывший тогда командир 388-го стрелкового полка Квятек вскрикнул:"Щорс убит". Я подполз к Щорсу, и он у меня на
руках, через 10-15 минут, не приходя в сознание, скончался.
Я знал,
что среди бойцов и командиров 44-й дивизии были подозрения в том,
что я убил Щорса, однако конкретно никто из
них никогда не мог сказать
чего-либо точного против меня по этому вопросу. Так
мне и удалось все
эти годы скрывать мое преступление".
Далее в протоколе допроса
Дубового от 3 декабря 1937 г. говорится о его взаимоотношениях с
Якиром, которого он знал еще с Гражданской войны, когда последний
был
командиром 45-й стрелковой дивизии. Якобы в начале 1933 г. он
рассказал Якиру об убийстве Щорса, когда тот, занимая должность
командующего Украинским военным округом, вызвал в служебный кабинет
Дубового, своего заместителя, и сказал, что есть заявление на него,
как на убийцу Щорса.
Черушев, автор статьи "Кто же убил
Щорса?", в
которой впервые были приведены фрагменты вышеупомянутого протокола
допроса, убедительно указывает на то, что Дубовой ничего не мог
рассказать Якиру в начале 1933 г., поскольку находился в служебной
командировке в Германии до июля 1933 года. Из этого, а так
же из ошибки в дате
происшедшего (в протоколе допроса указано 31-е вместо 30-го
августа
1919 г.) автор делает вывод о фальсификации, однако проанализировав
все материалы, мы пришли к выводу, что фальсификация касается мотивов
убийства.
Последующие протоколы допросов Дубового почему-то не
освещают данной темы, а в обвинительном заключении про
убийство Щорса
не вспоминается вообще. Почему так? Может в то время не нужно было
поднимать такую тему, которая не совсем "вписывалась" в рамки
существовавшей идеологии? А может нужно было остановиться на
Дубовом: устранил, как мог, препятствие в достижении своей карьеры, и
на этом точка?
Но вернемся к материалам упомянутого допроса. В первом
вопросе речь идет о письме наркому внутренних дел, однако самого
письмо или его копии в деле нет. Также не упоминается и
политинспектор 12-й армии, который якобы стрелял из "браунинга"
тогда, 30 августа 1919 г. Да и сама его фигура остается какой то
загадочной.
На вопрос о прохождении службы Танхиль-Танхилевичем
Центральный государственный архив Советской Армии в 60-х годах
прислал такие данные: "…Танхилевич Павел Самуилович, рождения 1893
года, русский, владеет французским и английским языками, в 1919 году
имел среднее образование, был членом РКП(б), служил в
рядах Красной
Армии.
П.С.Танхилевич (Танхиль-Танхилевич)
летом 1919 года служил в
должности политинспектора при Реввоенсовете 12-й
армии на Украине. А
в ноябре 1919 года Танхилевич был переведен в 10-ю армию
Южного фронта
и служил здесь в должности старшего цензора контролера Военно
Цензурного отдела Реввоенсовета 10-й армии".
Однако материалы
архивного уголовного дела, находящегося на хранении в
Центральном
архиве ФСБ России, в котором говорится о Танхилевиче и еще
четырех гражданах, подтверждают, что Танхилевич П. С. с сентября 1918
г. по 1 марта 1919 г. работал в лазарете, потом в разведотделе 10-й
Советской армии, а с 1 сентября 1919 г. по день ареста 4 марта 1920
г.работал в военно цензурном отделении той же десятой армии. То есть,
все время пребывал в Царицыне и Армавире, где находился штаб армии. И
тут возникает вопрос: если Танхилевич все время был при
штабе 10-й
армии, мог ли он быть и при 12-й армии, или может там существовал
его "двойник", то есть человек, который
использовал его фамилию?
Сам
же Дубовой до назначения его начальником штаба войск Курского
направления, которые со временем переформировали в Первую Украинскую
Советскую армию, служил при штабе 10-й армии. В
1918 г. он был
командиром отряда Красной гвардии в Бахмуте, потом военным комиссаром
Юзовского округа, откуда отступал с остатками Красной гвардии под
натиском гетманских и немецких войск на Царицын.
Именно тогда Дубовой
и оказался при штабе 10-й армии, был на должности помначштаба армии.
Однако это мало чем поясняет версию с Танхилевичем. Тем более,
не отвечает на вопрос о том, кто же из двоих
нажал на курок?
Но
существуют воспоминания еще одного свидетеля. Мы их приводим так,
как они напечатаны в архивном уголовном деле:
"НАРОДНОМУ
КОММИСАРУ
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
Николаю Ивановичу
Ежову
От арестованного Казимира
Францевича Квятек
Заявление
Я решил чистосердечно
рассказать следствию о своей антисоветской работе и все, что известно
об антисоветских делах других участников военно антисоветского
заговора.
Желая очиститься до конца, я считаю
своим долгом рассказать
Вам об одном, самом ужасном преступлении перед советским народом,
виновным в котором я считаю И.Н.
Дубового, бывшего командующего ХВО.
Я
хочу рассказать об убийстве бывшего командира 44-й стрелковой
дивизии Щорса и обо всем, что приводит меня к
твердой уверенности о
причастности к этому делу Дубового.
В конце августа 1919 года 44-я
дивизия обороняла Коростень. 388-й стрелковый
полк, которым я
командовал, занимал оборону от деревни Могильно до Белошицы.
Я прибыл
на участок 3-го батальона дер. Белошицы с целью организовать
контрудар накоротке, чтобы оттянуть часть сил петлюровских и
галицийских частей на себя. Когда мною была подтянута резервная рота
на опушку леса, отдано распоряжение и была поставлена задача,
мне сообщили из штаба полка Могильно, что
в 3-й батальон прибыл Щорс,
его заместитель Дубовой, Семенов начартдивизиона и другие.
На окраине
села я встретил Щорса и доложил ему обстановку. Щорс приказал
вести
его на позицию. Я Щорса уговаривал не ходить на передовую линию огня,
однако, он пошел к бойцам, лежащим в окопах, ведя с ними разговоры,
шутил. Один из красноармейцев вдруг заявил Щорсу , что
он с утра
наблюдал скопление противника в домике сарае, что там имеется и
пулемет и что, мол, Щорсу опасно разгуливать открыто.
Семенов
начальник артдивизиона предложил обстрелять из батареи этот
домик и
распорядился командиру батарей перенести командирский пункт к себе,
и когда был командный пункт батареи готов, принялся стрелять сам.
Семенов стрелял неудачно, снаряды разбрасывал,
чтобы прекратить
напрасную трату снарядов, я предложил Щорсу поручить стрелять
начальнику батареи Химиченко, который с 3–4 м снарядом накрыл домик
показался дым, пыль, который закрыл этот домик. Спустя секунд 20
вдруг был открыт пулеметный огонь. Я лег левее Щорса, Дубовой
правее, возле него. Лежа под пулеметным огнем, я обратил
внимание Щорса на то, что у противника хороший
боец пулеметчик, что он
изучил перед собой участок и хорошо видно наблюдал.
Щорс ответил мне,
что пулеметчик у противника хорош, выдержанный. В это время я
услыхал крепкую ругань красноармейца, который говорил "кто там
стреляет из револьвера", хотя я стрелявшего не видел. Разговор со
Щорсом прекратился; вдруг я посмотрел на Щорса и заметил его
стеклянные глаза, крикнул Дубовому
– Щорс убит .
Тут же я поднялся и
помчался на опушку леса, 50-70 метров от позиции, к месту
расположения резервной роты, штаба батальона, медицинскому пункту
помощи батальона. К этому времени Дубовой уже оттянул Щорса за
укрытие и приказал комбату выполнять поставленную
задачу , т .е.
нанести короткий удар врагу. Сам же я пошел с наступающими цепями
вперед.
Пройдя с ними метров 500-600, я вернулся обратно, но уже
Щорса не было, его увез Дубовой в Коростень. От медсестры,
да я и сам
видел, что удар был Щорсу нанесен в правый висок. Он жил 20 минут,
не приходя в сознание. Обращает на себя
внимание, что Щорс не был
похоронен в Коростене, а поспешно отправлен, с какой то паникой, на
Волгу в Самару.
Впоследствии были отдельные разговоры в полку , что
Щорс убит своими. Причем среди бойцов шли усиленные разговоры, что
Щорса убил Дубовой, чтобы занять место Щорса. Эта мысль еще
тогда возникла и у меня. Я исходил из личных подозрений, исходя из
обстоятельств смерти Щорса, которые я сам наблюдал.
Дубового я тогда
знал очень мало, таккак я его
видел второй раз. До этого Дубовой был начштаба 1 й Украинской
Советской армии. Щорс был тем самым в подчинении у Дубового.
Сам же
Щорс вел жесткую борьбу с бандитизмом, внедрял революционную
железную дисциплину и за бандитизм карал строго, не останавливаясь ни
перед чем. В 1936 году в январе или феврале, когда Дубовой меня
вербовал в контрреволюционный военный заговор, я затронул
вопрос
перед Дубовым, относительно картины смерти Щорса и между прочем
я сказал, что Щорс погиб как то нелепо и
что в полку были отдельные
разговоры, указывающие на него Дубового. Он мне
ответил, что не
следует подымать разговора относительно смерти Щорса, так
как
громадное большинство считает ,что Щорс убит Петлюрой. Пусть это
мнение так и остается и предложил мне, несколько волнуясь, больше об
этом не говорить. Это еще больше меня убедило, что
к смерти Щорса
Дубовой имел непосредственное отношение.
Квятек
14.ІІІ.1938 г.
Москва Лефортовская тюрьма".
Это заявление находится в архивном
уголовном
деле Квятека Казимира Францевича, он же Витковский Ян Карлович,
1887 года рождения, родом из Варшавы, который до ареста 17 декабря
1937 г. занимал должность заместителя командующего Харьковским
военным округом. Он, как и Дубовой, обвинялся в участии в
военно-фашистском заговоре, а также в сотрудничестве с польской
националистической организацией ПОВ (Польская организация войскова) и
польской разведкой. По приговору Военной коллегии Верховного
Суда СССР
от 25 августа 1938 г. Квятек в этот же день был расстрелян. 28
августа1956 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР он
реабилитирован.
В деле Квятека о гибели Щорса, кроме
как в заявлении,
ни единым словом не упоминается. И все же это заявление расставляет
все точки над "і", хотя само дело было срежиссировано сотрудниками
НКВД, также как и дело Дубового. Дело в том,
что в 1938 г. еще не
существовало акта эксгумации. Квятек в заявлении утверждает, что
Дубовой был справа от Щорса. Сам же Дубовой еще в 1919 г.
рассказывал Петренко Петриковскому, что политинспектор 12-й армии
Танхилевич был с другой стороны от Щорса, нежели он, и несколько
сзади, то есть, слева от Щорса. Вот почему Квятек не вспоминает
этого политинспектора в своем заявлении, ибо
тот был сзади него, тем
более, что внимание Квятека было сосредоточено на командире дивизии,
с которым он разговаривал. Согласно акту эксгумации, смертельная для
Щорса пуля была выпущена справа, оттуда, где был Дубовой, и была,
таким образом, выпущена из его "нагана". Но
зачем? Может быть, он сам
отвечает на этот вопрос на допросе в 1938 г., когда
говорит, что хотел
устранить Щорса, чтобы занять его место? Нет, нам представляется, что
это не совсем так. На это в своем письме ветеранам в 1955 г. дал
ответ Петренко-Петриковский:
"Если действительно Дубовой убил
Щорса,
то как то не верится, чтобы он убил по соображениям карьеры. Дубовой
был в армии на хорошем счету, занимал должность командира 44-й дивизии. Зачем же
ему было убивать, чтобы занять должность
командира
дивизии. Он сам был командиром дивизии. Возможно, что здесь мы
имеем
наличие какой то организации, преследовавшей другие цели, что
Дубовой был только ее орудием. Все это надо исследовать. Никто
Дубового из тех лиц, кого язнаю, никогда в то время не
подозревал. Подозревали одного инспектора, присланного из штаба 12 ой
армии, который был вместе со Щорсом на позиции и на которого указывал
Дубовой, что он стрелял из пистолета по неприятелю...".
"Никто из
товарищей, бывших тогда в Коростене не подумал на Дубового, настолько
он нам казался проверенным, своим человеком, простым рубахой
парнем, хотя и с бородой, которую он носил подобно своему отцу,
будучи на самом деле молодым прапорщиком военного времени.
После
смерти Щорса уехал Щаденко вместе с его телом в его вагоне. Все это
произошло довольно скоропалительно. В тот момент никто не усомнился в
том, что Щорс был убит противником, а не сзади, не требовал размотать
его голову и обследовать рану. Никто не задержал и того инспектора,
чтобы спросить его подробнее. Никто не спросил присутствовавших на
поле, где был убит Щорс, командиров богунцев. Распоряжался Щаденко и
Дубовой. Только через несколько дней после отправки тела Щорса мы
начали как то говорить о возможности убийства".
Таким образом, 30
августа 1919 г. ни у кого не возникло никаких подозрений.
Однако
почему же они возникли потом?
В 1962 г. была напечатана и увидела свет
книжка воспоминаний "Ленин вел нас к победе". Ее написал ветеран
Гражданской войны Сергей Иванович Аралов, бывший в 1919 г. членом
Реввоенсовета12-й армии. В своей книге он вспомнил и
о Щорсе:
"Немало
писалось о боевых делах и жизни Николая Александровича Щорса.
Впервые
познакомился я с ним летом 1919 года, когда в соответствии с ленинской
директивой о военном единстве был направлен на Украину для
формирования12-й армии.
В момент моего прибытия в Киев Н.А.Щорс
исполнял обязанности начальника 1-й украинской советской дивизии
и находился со своим штабом в Житомире.
Здесь и состоялась наша первая
встреча. Это было в конце июня или начале июля1919 г.
Николай
Александрович произвел на меня весьма благоприятное
впечатление: стройный, красивый, молодой человек, лет
24-25, с небольшой бородкой и с усиками.
Учитывая энергичность Николая
Александровича и возможность воспитания в нем качеств хорошего
командира, Реввоенсовет 12-й армии при реорганизации
1-й украинской
армии оставил Н.А.Щорса в качестве командира дивизии, о чем
он и был
извещен мною при нашем первом свидании.
Находясь в Житомире, Н.А.Щорс
очень много уделял сил и времени организации
дивизионной школы.
Следует отметить, что в этом деле он добился значительных успехов.
Курсанты школы, как я в этом убедился лично, имели надлежащий
строевой вид и были по тем временам обеспечены всем необходимым.
К
сожалению, дела на фронте складывались для нас весьма
неблагоприятно. Петлюровцы на участке Богунской бригады прорвали
фронт 1-й дивизии. Николай Александрович телеграфно заверил
нас в
том, что примет все меры, чтобы исправить положение и
стабилизировать фронт.
С этой целью в начале августа 1919 г. Щорс
выдвинул предложение об объединении под его командованием 44-ой и
1-й дивизий в одну дивизию 4-х бригадного состава. Это предложение,
имеющее целью сократить острый недостаток командного состава, было
поддержано нами, и в тот же день Реввоенсовет армии издал
соответствующий приказ.
РВС 12-ой армии делал все от него зависящее,
чтобы Н.А.Щорс мог проявлять свои незаурядные военные способности
на полях сражений с врагом. Но пережитки
партизанщины и недоверие к
военспецам были настолько еще сильны в армии, что
даже такой способный
командир, каким являлся Щорс, и тот был подвержен этой
болезни. Вот
как однажды проявилась эта болезнь у Николая Александровича.
Командарм
12-ой армии Н.Г.Семенов
приказал Щорсу подтянуть его дивизию к Киеву,
чтобы иметь возможность использовать ее в защите города, который
Ленин приказал оборонять до последней капли крови. И вдруг получаем
по телеграфу неожиданный, явившийся тягчайшим нарушением дисциплины
ответ: "Выполнять приказ не стану. Щорс".
Обсудив создавшееся
положение, Реввоенсовет в тот же день направил меня в
штаб дивизии.
На перроне вокзала меня ожидала торжественная встреча. Это как-то не
вязалось с телеграммой Щорса. Щорс ввел меня в вагон. В салоне стоял
большой стол. Вдоль стен сидели командиры Дубовой, Кассер,
Подгорецкий, отец Дубового, старый донецкий шахтер, и другие. Все
встали.
После минутного молчания я спросил Николая Александровича,
почему он отказался выполнять приказ командующего.
– Не буду выполнять
приказ царского генерала,
– нервно ответил Щорс.
– Его решения считаю опасными.
Я стал разъяснять, что задачей 12-й
армии является защита
Киева не только от петлюровцев, но и от деникинского наступления.
Реввоенсоветом республики, по указанию Ленина, нашей армии поставлены
задачи: первая оборона на западе, вторая активная борьба на
внутреннем фронте против мятежников и третья активные действия против
войск Деникина. Что же касается бывшего генерала Семенова, то ныне он
советский командующий, назначенный Реввоенсоветом республики
с ведома
и согласия товарища Ленина.
– Да будет вам известно, Николай
Александрович,
– сказал я,
–
что всей борьбой против контрреволюционных
войск и оккупантов руководит Владимир Ильич Ленин. Ни одного
серьезного назначения не проходит мимо него. Семенов честный
человек,
он преданно работает. Конечно, Семенов может ошибаться, политически
он
еще мало подкован, но ЦК потому и назначил членами Реввоенсовета
коммунистов, чтобы контролировать и помогать Семенову.
– Вот вы сами
говорите, что может ошибаться!
– воскликнул Щорс.
– Мы обязаны указывать
вам на его ошибки. Это правильно, но действовать надо
иначе, нельзя
нарушать революционную дисциплину. Вы должны были, обязаны
были
спокойно изложить свои соображения при личной встрече с членами
Военного совета армии или по прямому проводу. Приказ о
сосредоточении дивизии под Киевом имеет большое значение. Необходимо
дивизию держать в кулаке, а у вас она разбросана. Вы проявили
недисциплинированность, нервозность. В вас еще не
изжит дух
партизанщины, против которой Ленин ведет жесточайшую борьбу.
Возможно, вам известны решения VIII съезда партии и выступление
Владимира Ильича на этом съезде по вопросу о дисциплине?
Если нет,
расскажу…
Мои доводы в разговоре с Н.А.Щорсом
основывались на решениях
VIII съезда РКП(б) и на постановлении Пленума ЦК
Коммунистической
партии (большевиков)Украины. Пленум ЦК КП(б) Украины состоялся 12
августа 1919 г. В тот же день Политбюро ЦК КП(б) дало указание
армейским частям о быстрейшем преодолении партизанщины в армии и
кулацкого бандитизма, о приглашении военных специалистов, об
укреплении военной дисциплины, улучшении снабжения войск всеми
видами продовольствия.
Своими тонкими красивыми пальцами
Щорс
постукивал по столу. Временами теребил бородку. Вдруг он схватил
ручку и что то стал писать на клочке бумаги.
– Я подаю рапорт об
освобождении! Не буду больше командовать,
– сильно волнуясь,
проговорил
Щорс, потом вскочил, сорвал с себя ремень, револьвер и бросил их
на
стол.
Что было делать?
Я подумал, огляделся. Все присутствующие,
растерянные и удивленные, встали. Я тоже встал, взял рапорт и, почему
то подняв его высоко, разорвал и бросил.
– Вот ваш рапорт! Вы обязаны
командовать дивизией, раз вас назначил Реввоенсовет.
Не сдержавшись,
признаюсь, наговорил Щорсу дерзостей, обвинив его в партизанщине,
недисциплинированности, анархизме.
Результат получился неожиданный:
Николай Александрович схватил меня, крепко обнял и расцеловал.
Все
успокоились. Беседа перешла на выяснение текущих дел…
23 августа 1919
года Реввоенсовет 12-й армии получил из Коростеня телеграмму Щорса,
извещавшую о том, что он вступил
в командование 44-й дивизией, а 8сентября, когда штаб нашей армии после
оставления Киева уже находился в Новозыбкове, нам сообщили из
Коростеня, что 30 августа 1919 г. Н.А.Щорс убит под деревней
Могильно. Так отдал он свою жизнь за Советскую Украину".
Мы умышленно
привели полностью воспоминания Аралова о Щорсе, чтобы можно было
увидеть ситуацию такой, какой его видел сам автор. Дело в том, что 1
апреля 1919 г. был юридически оформлен
военно политический союз
советских республик, а 4 апреля этого же года РВР издал
приказ о
расформировании Украинского фронта. Тем же приказом Первая и
Третья Украинские советские армии были введены в состав 12-й армии.
Таким образом осуществлялась перестройка, которая шла
не так гладко,
как этого хотелось большевикам, стремившимся создать государство
и
армию по своему усмотрению, не принимая во внимание мнение других
левых сил, в частности своих союзников в Украине.
Здесь следует
вспомнить атамана Григорьева Николая Александровича, который во
главе первой бригады Первой Заднепровской стрелковой дивизии в
апреле 1919 г. захватил Одессу, после чего был
назначен командиром 6-й Украинской Советской дивизии, а 9 мая того же года стал
воевать
против большевиков. Также необходимо назвать начальника штаба 6-й
Украинской Советской дивизии Тютюнника Юрия Иосифовича, который
позднее станет "генерал хорунжим" армии УНР,
возглавит ноябрьский рейд
1921 г. В этом ряду и командир третьей бригады Первой
Заднепровской
стрелковой дивизии Махно Нестор Иванович, который после освобождения
Мариуполя в конце марта 1919 г. мог развернуть свои части в 7-ю Украинскую Советскую дивизию, но был обвинен в том, что открыл фронт
Деникину, и поставлен Троцким вне закона. И это
наиболее известные
имена, за каждым из них история союза, сотрудничества и разрыва с
большевиками…
Приведем наполненные болью и печалью строки из письма
С. И. Петренка Петриковского от 17 июля 1962 г.:
"Если разобраться,
как складывалась обстановка в 1-й Украинской дивизии в лето 1919
г.,
то убийство должно было произойти. Я присутствовал в Житомире при
беседе Аралова со Щорсом в салончике вагона
(помню еще
присутствовавшего там Гольдштейна). Помню, как Щорс снял с
себя портупею и пояс с револьвером и положил его на стол, подчеркивая
тем свой отказ быть командиром дивизии. При беседе присутствовали и
другие коммунисты большевики.
Но разве Аралов поинтересовался нами?
Взять хоть бы Гольдштейна. Он в марте 1917 г. вместе с Лениным
возвращался из эмиграции через Германию и Скандинавию. Мы для
Аралова были "чужие", "подозрительные", не заслуживающие
доверия,
"Украинская банда". Он приезжал, как начальник, а не
политический руководитель, приезжая на 2-3 часа и после беседы
уезжал; он боялся нас. Он не сделал попытки разобраться по
партийному, разобраться в партийном окружении Щорса, да и вряд ли
мог разобраться, так как он мыслил другими, чем мы, категориями. Он
был чиновник, возомнивший о себе, интеллигент, с неплохо подвешенным
языком, пытавшийся выслужиться перед Троцким.
Почему Аралов не
освободил Щорса от командования? Аралов трус, у него духу
не хватило.
А Адам Семашко действовал. Освободить побоялись деятели из
руководства 12-й армии. И придраться не к чему, чтобы снимать.
Осталось по бандитски убивать, тайком.…
РВС 12-й армии не смог
привлечь открыто Щорса; который искренне, но тщетно пытался найти
общий язык……
А телеграммы Аралова Троцкому в
Серпухов беспартийным
работникам о недоверии украинским кадрам, просьба о
присылке русского
пополнения и т.д…
…Ты знаешь, как Троцкий и его агенты
наводили
организацию и порядок, какие слухи по этому поводу ходили и как в
частях и на местах приходилось вносить поправки…".
Письмо очень
эмоциональное, но все таки Петренко Петриковский что то
недоговаривает. Да и понятно, почему. Ведь только 1962 год... Хотя и
хрущевская оттепель, но компартию трогать нельзя. А
какие
"неточности" в воспоминаниях Аралова! Штаб 12-й армии узнает о гибели
командира 44-й дивизии только 8 сентября. Наверное тогда, когда
траурный поезд из Клинцов уже тронулся на Самару. А как же иначе
расценить позицию штаба, который ничего не делает,
чтобы выяснить
подробности гибели Н. А.Щорса, составить необходимые официальные
документы. Ведь гибель комдива чрезвычайное событие! А тут траурный
поезд едет в Клинцы, там на протяжении четырех суток проходит
прощание со Щорсом.
В это же время штаб армии переезжает из Киева (30
августа в Киев вошли части армии УНР Авт.) в Новозыбков,
что неподалеку от Клинцов, то есть передвигается по тому же
железнодорожному пути, и... ничего не знает. А может делает
вид?
Более того траурный поезд сопровождает Щаденко Ефим, член
Реввоенсовета 12-й армии, военный комиссар
Житомирского округа.
Возможно, штаб был в окружении и не имел связи? Нет,
это южная группа
12-й армии во главе с Якиром выходила из окружения в направлении
Житомира. Именно из за нее Щорс не хотел отдавать без боя
завоеванную территорию и отступать к Киеву.
Вот как много возникает
невыясненных вопросов. А выяснение их окончательно установит, кто
предал Щорса: его заместитель или руководство армии... А
скорее всего
выяснится, что и руководство 12-й армии могло выполнять
приказ. Наверное, Петренко-Петриковский не просто так вспоминает
Троцкого и его агентов. Ведь существуют примеры, когда большевистское
руководство не останавливалось ни перед чем, чтобы установить
жестокую военную дисциплину в РККА, тем более в Украине, где
воинские части формировались благодаря високому подъему
национально
освободительного движения, направленного сначала против немецких
захватчиков, а потом белогвардейско российского военно политического
лагеря. И это руководство также осознавало, что украинское
национально освободительное движение в любой момент
может быть
направлено и против большевистской власти.
|
* В. Микушев
и В. Ребкало. Тайна гибели Николая Щорса.
Журнал "В МИРЕ СПЕЦСЛУЖБ" № 6, август 2004 г.
На момент создания текущей страницы эта статья была размещена на
http://iwss.com.ua/arhiv/magazine6.pdf |
|
